Подошел Джугово к дереву и, не отрывая от лица рук, спросил:

– Кто сидит на этом дереве, отвечай?

Но ему никто не ответил. Только золотые волосы заколыхались и еще сильнее стали слепить юноше глаза.

А Джугово опять обратился к невиданному чуду:

– Если старушка – станешь мне второй матерью, если старик – вторым отцом будешь, если юноша – четвертым братом будешь, если девочка – сестрой станешь, если девушка – женой будешь. Скажи хоть слово, дай о себе знать, назови свое имя...

И тут с дерева донесся ответ:

– Не возьмешь ты меня в жены, добрый юноша.

Поклялся тогда Джугово в верности своих слов и попросил девушку сойти на землю.

– Я не могу сойти, у меня нет рук, – сказала девушка. Из глаз ее капнули слезы. Капнула одна слеза – трава под деревом тут же сгорела, капнула вторая слеза – яма образовалась, капнула третья – и угодила юноше на плечо, и ему стало больно: слеза девушки обожгла ему кожу. Больно жгучими были от всех обид и мучений слезы бедной красавицы Белго.

Когда увидел Джугово красавицу, тут же всем сердцем влюбился в нее. Примчался он со всех ног домой, запряг в золотую карету двух самых добрых коней. Затем повязал этим коням черными повязками глаза, чтобы не пугались блеска волос красавицы, и мигом приехал в лес, под то самое дерево, где сидела неведомая ему девушка. Взобрался юноша на дерево, снял оттуда безрукую красавицу, и привез в отцовский дворец.

Старый Генедон – отец юноши – вышел на хейвун, посмотрел вниз, и чуть было чувств не лишился. Уж очень красива была эта безрукая невестка. Вышла на другой хейвун и жена Генедона, посмотрела на красавицу и тут же упала в обморок: едва привели в чувство. Прибежали и старшие братья посмотреть на девушку, которую привез во двор их младший брат. Как увидели старшие братья, так и ахнули. Долго, разинув рты, смотрели собравшиеся на ослепительную красоту безрукой девушки и ничего не могли сказать от восторга и удивления, а Джугово тем временем помог безрукой красавице выйти из кареты, провел ее в отцовские покои и объявил всем собравшимся:

– Она моя невеста.

Назначили день свадьбы. Падишах наказал мастеровым сделать его невестке руки из чистого золота, дворцовым портным наказал сшить ей дорогие свадебные наряды, а хундекучи своим велел созывать на свадьбу сына всех знакомых и незнакомых, всех бедных и богатых.

Вскоре во дворце Генедона заиграла музыка – это справляли свадьбу Джугово и красавицы Белго. Гости только тем и занимались, что восторженно хвалили невесту. А она и вправду была так красива и прелестна в своем свадебном одеянии, что гости наслаждались, глядя на нее. А когда она танцевала, подняв над головой свои золотые руки и мелкими шажками шла по кругу, то казалась всем грациозной ланью.

– Надо быть счастливым, чтобы иметь такую красавицу в доме,– говорили гости и подносили молодым два стакана: один с медом, другой с маслом.

Сорок дней и ночей шло пиршество в честь молодых. На сорок первый день гости разошлись по домам, а молодые супруги предались радостным объятиям и стали жить в дружбе и привязанности, будто медом помазанные.

Шли дни за днями, недели за неделями. Джугово вместе со старшими братьями каждый день уезжал в сады помогать отцу. А красавица Белго оставалась дома и помогала по хозяйству свекрови. Ей бы с такой красотой и обаянием сидеть бы целыми днями и озарять собою весь падишахский дворец! Но нет, не такой была невестка, она еще с детства привыкла к труду. За что ни возьмется – все спорится в ее золотых руках. И свекровь была довольна и рада за свою невестку, всегда хвалила ее мужу и сыновьям своим. А молодой супруг вовсе не мог нарадоваться своей красавицей женой.

– Моя радость, – говорил он нежно, всем сердцем обнимая ее. Все шло хорошо, так хорошо, что большего и желать не нужно было.

Но случилось так, что на одно падишахство напали войска другого падишахства. Юноши всех падишахств стали собираться на войну. Пошел на войну и Джугово, сел он на коня своего и уехал вместе с братьями воевать в далекую страну. Осталась бедная Белго без любимого, без его ласки и объятий. Но не пала духом, не омрачилась. Чтобы не думать о милом супруге, не наводить ни на себя, ни на других тоску, стала она целыми днями и ночами, без сна и отдыха трудиться по хозяйству, ездить со свекром в сады, помогать ему. «И откуда столько силы у этой красавицы?!» – удивлялись все. Неведомо было им, что от большой любви к своему супругу передавались ей силы.

Вскоре в падишахском доме появился новый человек: Белго родила сына – такого красивого, что на всем свете еще никто не видывал ничего подобного. Каждому, кто видел этого ребенка, чудилось, что он отлит из золота. А каким же он должен был быть, если родила его красавица?! Назвали новорожденного Манисманом.

Решили старики – Генедон и его жена – поделиться радостью со своим сыном и написали ему письмо, где были такие строки: «Дорогой наш сын Джугово, жена твоя родила тебе сына небывалой красоты. Силой он в тебя пошел, а красотой и мать свою превзошел». Препоручили письмо это караванщикам, что двигались к тем краям, где шла война, – и стали ждать ответа.

Пока караванщики находятся в пути, я расскажу вам про злодейку Маравшей, которая была женой брата красавицы Белго.

После того как разгневанный Гавриил отрубил любимой сестре своей обе руки и прогнал ее, сам он остался жить с женой Маравшей. Много лет еще они прожили вместе, но детей после того, как коварная мать отравила своего сыночка, ненажили. Этим Гавриил был очень опечален и не находил себе места. День для него был ночью, а ночь -могилой, и он готов был от такой жизни умереть, провалиться под семь пластов земли.

Но однажды до Гавриила дошли слухи, что на какое-то падишахство напали войска другого падишахства и что падишах страны, на которого напали, просил дружественные с ним падишахства помочь ему крепкими юношами, и он – Гавриил – решил податься на войну.

«Все равно горем и тоской изнываю, там хоть смерть обрету»,– подумал Гавриил и уехал.

Осталась его жена-злодейка хозяйкой на весь огромный дворец, и вскоре ей стало скучно быть одной. Решила она тогда дворец под караван-сарай использовать и к воротам прибила вывеску.

Много всяких путников, дервишей и караванщиков переночевали за это время в караван-сарае. Но на сей раз случилось так, что остановились здесь на ночлег караванщики, которым поручили передать письмо для Джугово.

– Что нового в тех местах, где вы побывали? – спросила хозяйка караван-сарая.

И караванщики рассказали ей, что в таком-то падишахстве у невестки такого-то падишаха родился внук небывалой красоты, и старики препоручили им письмо для сына, и что мать этого ребенка вместо рук своих носит золотые протезные руки, и что сама она очень красива, и что свекор и свекровь не нахвалятся ею, не нарадуются.

– Счастливым надо быть, чтобы такую красавицу жену иметь,-вздохнув, сказал один из караванщиков.

Догадалась коварная Маравшей, что это о сестре мужа речь, и хитро, как бы невзначай, спросила:

– Что же старики пишут сыну в этом письме?

Караванщики без всяких подозрений показали ей письмо и вскоре легли спать.

Когда караванщики уже спали глубоким сном, злодейка Маравшей украла это письмо, а вместо него положила другое, составленное ею самой. А писала она в письме следующее: «Дорогой наш сын Джугово, спешим сообщить тебе, что жена твоя родила урода. Если ты видел обезьяну, то этот ребенок на два дня раньше обезьяны родился; если ты видел черта, то он во много раз страшнее его. Знай, что на нашу голову свалилось непоправимое горе. Все люди над нами смеются. Мы просим тебя, сын наш, разреши нам выгнать твою безрукую жену вместе с ее уродом».

С восходом солнца караванщики, заплатив за ночлег, тронулись в путь. Долго ли они были в пути, много ли раз делали привалы, но, наконец, пришли в те места, где шла война. Отыскали они Джугово, отдали ему письмо и, не задерживаясь, пошли дальше.

Прочитал Джугово письмо, разозлился на своих стариков и тут же написал ответ, где говорилось: «Я, ваш сын Джугово, прошу, умоляю, падаю вам в ноги, не выгонять и не обижать мою жену, если даже родила она урода... Я ее люблю».